«Парсифаль» относится к тем «священным чудовищам» оперного жанра, чьи новые постановки неизбежно окажутся в центре внимания. В этому обязывает и трудность сценического воплощения, и изначальный авторский посыл: по жанровому определению самого Вагнера «Парсифаль» - не опера, а «Торжественная сценическая мистерия», требующая особенного к себе отношения и от постановщиков, и от артистов, и от слушателей.
Вагнер предназначал «Парсифаля» исключительно для сцены созданного им Фестшпильхауса в Байройте; его запрет играть на других площадках был отменен только в 1913. Премьера 2013 года в Мет одновременно была посвящена двухсотлетию Рихарда Вагнера и – символически – столетию «разгерметизации» шедевра. Впрочем, столетняя мировая сценическая история не принесла «Парсифалю» дешевой популярности: плотно сотканная ткань вагнеровской музыки в этой опере еще менее, чем в предшествующих его сочинениях, может быть разъята на хитово-концертные номера; история страсти и сострадания наполнена мистическими озарениями и не может быть сведена к трем строкам синопсиса.
В постановке Франсуа Жирара мало действия, но много визуальной символики. Растрескавшаяся бесплодная земля, ущелье, на дне которого текут кровавые реки, статичные мизансцены, наполненные музыкальным напряжением мистерии. На первый план в спектакле выходят эффектные технические решения и впечатляющие актерские работы: Амфортас Петера Маттеи, Гурнеманц Рене Папе, Парсифаль Йонаса Кауфмана.
12+
.jpg)
